Германия сыграла важную роль в развязывании первой мировой войны. Стреми-тельное промышленное развитие этой страны, политическое объединение, консолидация господствующих классов выдвинули ее на передовые позиции среди империалистических государств. Быстрорастущая германская промышленность смогла захватить лидерство в производстве металлообрабатывающего оборудования, химических установок, электро-технических устройств, транспортных средств. Возникла острая конкуренция с Вели-кобританией - сильнейшей торгово-капиталистической и колониальной державой. На долю Германии к началу первой мировой войны приходилось 15% мирового промышленно-го производства, на долю Великобритании - примерно столько же. Иностранные капи-таловложения Германии составляли в то же время лишь половину от британских. Пло-щадь колониальных владений Великобритании была в 10 раз больше германских. Острые экономические, политические, военные противоречия существовали между Германией и Францией. С опасением взирали на германскую экономическую экспансию США (37% ми-рового промышленного производства в 1911 г.) и интенсивно развивавшаяся в эти го-ды Россия.[23,т.1,c.104] Экономическую конкуренцию стремились перевести в военную плоскость. Военные приготовления Германии сопровождались усилением националисти-ческой пропаганды, идей гегемонии в мире.[37,с.8]

Большой интерес вызывала переживавшая острый кризис турецкая импе-рия.[19,с32] Великобритания имела большие капиталовложения в турецкой экономике и пыталась усилить свое политическое влияние в турецких владениях на Ближнем Восто-ке. Франция претендовала на Палестину, Сирию, Иорданию. Россия выдвигала претен-зии на турецкую Армению, черноморские проливы, Константинополь. Украинское зерно, кавказская нефть, марганец и до некоторой степени молочные продукты Западной Си-бири имели единственный выход в Европу через Босфор и Дарданеллы. В 1912 г. через проливы прошло 37% всего российского экспорта (в том числе до 90% нефти, марган-ца, хлеба). Важность морского пути возросла в связи с намечавшейся индустриализа-цией Украины с ее крупнейшими запасами железа и угля.

Германии удалось экономическими обещаниями, военной помощью привлечь Турцию на свою сторону в качестве стратегического противовеса России в борьбе за проливы и Закавказье.

Балканский полуостров также служил центром притяжения имперских интересов, что определялось его стратегическим положением, сырьевыми и людскими ресурсами, политической нестабильностью. Влияния в этом районе добивались в первую очередь Германия, Россия, Австро-Венгрия. Положение Австро-Венгрии было своеобразным. Ав-стрийская империя была слабее Германии в материальном и административном отноше-нии, а ее армия была в значительной степени укомплектована лицами, враждебно от-носившимися к своим правителям. Правящие круги Германии рассчитывали на политиче-ское поглощение Австрии и господство в подвластных ей территориях. Россия, помимо политического влияния на Балканах, пыталась заполучить некоторые территории, на-селенные украинцами из состава Австро-Венгрии. Следует также напомнить, что Рос-сия выдвигала претензии на расширение своей территории до устья Вислы, присоеди-нение к Польскому королевству части Западной Пруссии.[19,с.102]

С образованием Антанты устремлениям Германии противостояли мощные континен-тальные державы - Франция и Россия, и самая мощная морская держава - Великобрита-ния. Все усилия расстроить Антанту или хотя бы вывести из войны одного из сопер-ников не увенчались успехом. Союзники Германии (Австро-Венгрия, Турция, Болгария) были слабыми и ненадежными партнерами. Попытки привлечь на сторону Германии Ита-лию, Испанию, Румынию оказались безуспешными, и, в конце концов, обусловили об-ратный результат. В этих условиях Германия и ее союзники не могли избежать войны на два фронта при крайне неблагоприятных стратегических и экономических предпо-сылках. Как же мыслилось достичь целей войны.[23,т.1,с.103]

Мероприятия по укреплению русской армии, развитию сети железных дорог вы-звали сомнения у германского руководства в возможности одержать быструю решающую победу над Россией. Возобладало мнение, что целью первого удара на Востоке могло являться нанесение такого поражения русской армии, чтобы была сломлена ее насту-пательная мощь, был бы достигнут и захвачен рубеж, по крайней мере, по линии Буг-Неман и созданы возможности для перенесения основных усилий на Запад.[44,с.37] Против первого удара по России говорило еще одно важное обстоятельство - угроза нанесения Францией смертельного удара в промышленное сердце Германии - Рейнско-Вестфалльскую область. Иные перспективы сулило германским войскам наступление против Франции. Ограниченность ее территории, близость к германской границе жиз-ненных промышленных и административных центров создавали предпосылки для реши-тельного разгрома Франции и исключения угрозы с Запада на период решающего похода против России. Эта идея, идея поочередных сокрушительных ударов, и была положена в основу т.н. "плана Шлиффена".

Поначалу германские войска нанесли поражение англо-французской группировке, захватили важнейшие экономические районы в Бельгии и Франции. Однако решающей по-беды добиться не удалось, что объясняется усилением сопротивления противника, улучшением организации и снабжения его войск и т.д. К одной из важных причин от-носят активное вмешательство русских войск в ход войны, силами Северо-Западного фронта вторгшихся в пределы Восточной Пруссии. Для предотвращения этой угрозы германскому командованию пришлось снять часть сил с Западного фронта. Они нанесли русским войскам поражение и вытеснили их за пределы Германии. Австро-Венгрия должна была сковывать силы России на Восточном фронте и одновременно разбить Сер-бию. Тяжелые поражения, нанесенные Австро-Венгрии Россией в начале войны, заста-вили Германию оказать союзнику существенную помощь и фактически взять руководство боевыми действиями на Восточном фронте в свои руки. Угроза нанесения Россией уда-ра в Познань, Силезию, Моравию в результате поражения австро-венгерской армии бы-ла ликвидирована контрнаступлением германских войск.[19,c.386] Первая мировая война превратилась в изматывающее кровопролитное противостояние.

Революционные события в России предоставили, казалось, уникальную возмож-ность Германии добиться победы путем подчинения российского военно-экономического потенциала. Официальные переговоры между Советской Россией и Германией начались 3 декабря 1917 г. и закончились 15 декабря заключением перемирия. Неделю спустя в Брест-Литовске начались мирные переговоры между нашей страной и центральными дер-жавами.[35,с.107] Хотя германское правительство приняло 25 декабря советскую фор-мулировку "мир без аннексий и контрибуций", через несколько дней в процессе пере-говоров оно выдвинуло программу, предусматривавшую превращение Польши в протекто-рат центральных держав, отторжение от России части Белоруссии, всей Украины, при-балтийских провинций, чтобы таким образом лишить ее житниц и угольных бассейнов и отрезать от Балтийского моря. Более того, Германия видела в этих требованиях тер-риториальное и экономическое обеспечение последующих агрессивных действий против Советской России. Позднее в список были включены Грузия, Армения, Азербайджан и другие территории. Здесь главными целями были бакинская нефть, грузинская марган-цевая руда, железная дорога Баку-Тифлис-Батуми. Но спасти Германию это уже не смогло.

После войны было много попыток разобраться в ее итогах и уроках. Самой ин-тересной и поучительной можно назвать позицию бывшего германского морского мини-стра А. Тирпица. Он написал, что война с Россией была кардинальной ошибкой и ско-рейшее заключение мира с царем должно было служить государственной политике, стремящейся к победе. В будущем он не видел для Германии никакой угрозы даже и в том случае, если бы Российская империя вновь достигла былого могущества. Опас-ность возникла бы в том случае, если бы Германию отрезали от заморской торговли, которой кормилась почти треть немцев. Даже если бы удалась военная экспансия на Востоке, ничто бы не смогло бы компенсировать изгнание Германии с морей, которое Англия ставила своей целью. Тирпиц полагал, что в качестве основы для заключения сепаратного мира следовало пойти на уступки в сербском вопросе так, чтобы в общем Россия достигла бы успехов без поражения Австрии. Чтобы оградить Восточную Прус-сию от повторения испытанного ею нашествия следовало добиваться передвижения гра-ницы до линии Нарева, а взамен предложить России соответствующую часть Восточной Галиции. За это Австрия могла в случае надобности получить достаточную компенса-цию в Новобазарском санджаке и в Албании. Германия могла гарантировать для России право свободного прохода ее кораблей через Дарданеллы, а в случае согласия на за-ключение союза предоставить ей один остров в Эгейском море. От багдадской желез-ной дороги можно было отказаться или допустить Россию к ее управлению. Можно бы-ло уступить Персию и взять на Германию российские долги Франции. Что касается Константинополя, то русские должны были понять, что нельзя допустить падения Тур-ции. При этом основой для Германии оставалась бы антианглийская ориентация поли-тики.[55,с.286]. В этих тезисах самым примечательным является признание огромной роли России в обеспечении военной стабильности в мире и ее военного потенциала. А, кроме того, бессмысленности войны как средства решения политических, экономи-ческих, национальных проблем.

Однако опыт первой мировой войны не был глубоко проанализирован. Ставка на войну, догмат военной силы вновь были избраны основой безопасности государств. Причем характер государственного устройства в ряде стран стал явно тоталитарным и милитаристским.

Поражение Германии в первой мировой войне вызвало серьезное ее ослабление и огромные социально-экономические трудности. Условия, подписанные в Версале, пре-дусматривали, наряду с территориальными уступками выдачу всего германского флота; отказ от колоний, которые поделили между собой страны Антанты; ежегодные поставки угля в размере 40 млн.т; выплату 20 млрд. золотых марок до конца 1922г. (оконча-тельная сумма репараций подлежала определению позднее); конфискацию всей герман-ской собственности и всех патентов за рубежом; ограничение суверенитета Германии на железные дороги; интернационализацию германских водных путей; поставки продо-вольствия.[35,с.195]. Объем репараций Германии по Версальскому договору составил до вступления в силу "плана Дауэса" 56,6 млрд. марок, по плану Дауэса-8 млрд., по плану "Юнга"-3,1 млрд. Из этой суммы 26,3 млрд. приходилось на долю Фран-ции.[3,c.149]

Попытки ограбить и унизить Германию привели к вспышке милитаризма. По мне-нию того же Тирпица, своим поведением в 1919 г. Антанта сама вынесла себе приго-вор. Целый народ, который в массе своей не может считаться виновным в ошибках правительства, был подвергнут англичанами, французами и их сателлитами тягчайшим физическим и моральным страданиям.[55,с.287]

Гитлер, придя к власти, смог воспользоваться господствовавшими в Европе на-строениями антибольшевизма, пацифизма для достижения целей германского империа-лизма. Главный упор был сделан на раскол союза Англии и Франции и маскировку да-леко идущих военных планов Германии под видом создания бастиона против большевиз-ма. [41,c.122;59,с.29] Англия видела себя в роли судьи в единоборстве Германии и СССР.[58,c.43] Гитлер в книге "Моя борьба" объявил о намерениях заключить союз с Англией (и Италией), чтобы добиться изоляции, а в случае необходимости, и ликви-дации Франции путем войны. Имея прочный тыл (Англия, Италия) и союзников (Польша, Венгрия и Румыния), можно завоевать и колонизировать СССР. Критикуя кайзеровскую Германию, Гитлер декларировал, что следует ради союза с Англией отказаться от ко-лоний и влияния на море, а также избавить английскую промышленность от конкурен-ции. Эта концепция носила сугубо маскировочный характер. Уже на посту главы госу-дарства он стремился "играть в мяч с капитализмом" и сдерживать версальские дер-жавы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия - послед-ний оплот против "красного потопа", чтобы пережить критический период, разделать-ся с Версалем и вооружиться.[5,c.28]

В начале 1933 г. британский посол в Германии Э.Румбольд сообщал, что гер-манское руководство намерено восстановить вооруженные силы. Цель политики - дове-сти Германию до уровня готовности, до исходного пункта для прыжка, чтобы она смогла захватить прочные позиции прежде, чем ее противники смогут вмешать-ся.[37,с.56]

Осторожность в действиях нацистов сочеталась с наглостью и бесцеремонно-стью. Одним из пробных шагов стала ремилитаризация Рейнской зоны. Германия в 1936 г. имела слабую армию и практически не имела военной промышленности. Более того, она была весьма уязвима в результате территориальных изменений, происшедших с ней после первой мировой войны. Однако никакой серьезной реакции со стороны западных держав не последовало. Посол США в Вене Г. Мессерсмит писал в Вашингтон 9 марта 1936 г., что имеется лишь один способ обращения с режимом в Германии - на его грубые действия отвечать столь же решительной позицией. Это единственный язык, который этот режим понимает.[37,с.121]

Н.Чемберлен, ставший в 1937 г. главой английского правительства, напротив, полагал - лучше сытая, сильная Германия, чем голодная и неудовлетворенная. Тезис сам по себе весьма разумный, но совершенно неприменимый к гитлеровскому режиму. Линия английского правительства, направленная на соглашение с Германией, привела закономерно к аншлюсу Австрии, расчленению, а затем и полной оккупации Чехослова-кии.[59,с.43]

Г. Киссинджер писал позднее, что в 1936 г. французский генеральный штаб не располагал никакой другой доктриной, кроме доктрины всеобщей войны, и не верил ни в какую стратегию, кроме оборонительной. Франция не предусматривала соответствую-щих мер на случай, если бы стратегическое равновесие оказалось нарушенным и это в какой-то мере затронуло бы территориальную целостность Франции. Не предполагалось и того, что стратегическое равновесие в Европе могло быть нарушено постепенно, за счет таких мероприятий потенциального противника, каждое из которых само по себе "не стоило" всеобщей войны. И как только Гитлер ремилитаризировал Рейнскую об-ласть, французское руководство было парализовано. Оно побоялось последствий все-общей мобилизации страны, а его стратегическая доктрина не предусматривала ника-ких других военных мер, кроме этой. Столкнувшись с перспективой всеобщей войны, Франция, в которой были еще живы воспоминания о 1917 г., не могла решить, на что ей следует полагаться больше - на заверения немцев в мирных намерениях или же на собственную военную мощь. Чтобы оправдать свою растерянность, французский Гене-ральный штаб начал приписывать Германии преувеличенную военную мощь.[31,с.67]

Ремилитаризация Рейнской зоны серьезно ослабила претензии Франции стать ве-ликой европейской державой. Еще больше позиции Парижа были подорваны политикой Лондона по отношению к чехословацкому кризису. Правительство Англии не планирова-ло высадки войск во Франции даже под угрозой ее разгрома, ибо считало, что это приведет к повторению боев 1914-1918 гг., но в более трудных условиях.[49,с.179] Посол США во Франции У. Буллит 22 мая 1938 г. в телеграмме Ф. Рузвельту заявил, что если Франция решиться на войну в защиту Чехословакии, то это приведет к разо-рению Западной Европы и победе большевизма на всем континенте.[57] То есть союза никак не получалось в попытках остановки германской агрессивной политики.

Гитлер 28 мая 1938 г. на совещании с участием Г.Геринга, Й.Риббентропа, А.Кейтеля и др. своей ближайшей целью назвал уничтожение Чехословакии вооруженным путем для обеспечения тыла при наступлении на Запад против Франции и Анг-лии.[49,с.214] Но западные державы подарили Чехословакию Гитлеру. Участие СССР в урегулировании чешской проблемы игнорировалось. Более того, посол Польши во Фран-ции Ю. Лукашевич в сентябре 1938 г. заявил У. Буллиту, что начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом. В случае оказания СССР помощи Чехословакии Польша готова к войне плечом к плечу с Германией. Причем утверждалось, что совет-ские войска в течение 3 месяцев будут разгромлены, а СССР не будет представлять собой даже подобия государства.[49,с.248]

Можно вспомнить, что еще в 1935 г. тогдашний наркоминдел М. Литвинов пришел к выводу, что безуспешные попытки заключить пакт с участием СССР, Франции, Чехо-словакии против агрессии Германии заставляют надеяться только на собственные си-лы.[49,c.58]

Критическим для судеб мира стал 1939 г. Уже в начале его английское и фран-цузское руководство было информировано соответствующими службами о том, что Гер-мания намерена нанести первый удар на Западе, а не на Востоке. На переговорах представителей Генеральных штабов Англии и Франции, начавшихся 29 марта в Лондо-не, констатировалось, что Германия и Италия, обладая вначале превосходством в ВВС и сухопутных войсках, не могут увеличить свой потенциал в ходе войны в такой сте-пени, как Англия и Франция, и поэтому делают ставку на молниеносную войну. Перед Англией и Францией стоят задачи выиграть время и собрать силы, необходимые для защиты своей промышленности от воздушных нападений; обеспечить благоприятный ней-тралитет или активную помощь со стороны других стран, особенно США; оказывать на противника экономическое давление и затруднять его торговлю, но не начинать круп-ное наступление ни на земле, ни в воздухе. Предпочтительнее ожидать наступления немцев, и если те предпримут его через Голландию, Бельгию или Швейцарию, остано-вить его как можно скорее и затем уже путем развертывания боевой и экономической мощи Англии и Франции разгромить Германию и Италию. Если же в войну вступит Япо-ния, то необходимы мощные союзники, скорее всего США и СССР. Более того, в случае нападения Германии на Польшу, СССР становится неизбежным потенциальным союзни-ком.[43,c.25]

17 апреля 1939 г. СССР обратился к Англии и Франции с предложением заклю-чить соглашение об оказании немедленной помощи, включая военную, в случае агрес-сии против любого из договаривающихся государств, а также против восточно-европейских государств, расположенных между Балтийским и Черным морями и гранича-щих с СССР. Но ничего из этого не вышло. На заседании внешнеполитического комите-та английского МИД были высказаны сомнения в военной мощи СССР, ценности его как союзника. Против такого союза безоговорочно была настроена Польша. Наконец, более привлекательным представлялся путь соглашения с Германией за счет СССР. 16 мая, однако, на подобном же заседании начальники штабов вооруженных сил Великобритании склонились в пользу соглашения, и не столько по причине увеличения впечатления от военной мощи СССР, сколько из-за опасения германо-советского соглашения. Ней-тральный СССР в случае военных действий мог оказаться к их окончанию в доминирую-щем положении. Н. Чемберлен тут же пригрозил отставкой, если будет заключен дого-вор с СССР. Его позиция подверглась резкой критике со стороны Д. Ллойд-Джорджа, У. Черчиля, К. Этли и др. Черчиль подчеркнул, что без СССР невозможен действенный Восточный фронт, а без Восточного фронта невозможно защитить интересы Англии на Западе.[49,c.319]

2 июня Советское правительство передало проект договора о взаимопомощи пра-вительствам Англии и Франции, предусматривавший немедленную и всестороннюю взаи-мопомощь трех держав в случае нападения на одну из них, а также оказание помощи Бельгии, Турции, Греции, Румынии, Польше и прибалтийским странам. 1 июля Англия и Франция согласились распространить гарантии на перечисленные страны, а также Люк-сембург, Голландию, Швейцарию. Но дальше деклараций дело так и не пошло. В ходе августовских переговоров в Москве предложенный СССР план военного сотрудничества не был принят. Главной задачей англичан и французов было задержать нападение Гер-мании на Польшу до осени, а затем вновь попытаться договориться с Гитлером.

Важно вспомнить то, что в апреле 1939 г. японское правительство передало в Берлин проект договора Японии, Германии, Италии, по которому Япония намеревалась безусловно присоединиться к Германии и Италии в случае их войны с СССР. Если же будет война с капиталистическими странами, то Япония вступает в войну лишь при участии в ней СССР или если боевые действия развернуться на Дальнем Востоке. Япо-ния мечтала создать коалицию и расчленить СССР. Она была недовольна стремлением Германии напасть на Англию и Францию и даже обратилась 18 мая 1939 г. к США за содействием в предотвращении войны в Европе между двумя группами капиталистиче-ских государств.[49,с.387]

В условиях такой политической и военной неопределенности Гитлер предпринял весьма ловкий маневр, изображая с весны 1939 г. заинтересованность в нормализации отношений с СССР. Гитлер объяснял Риббентропу, что необходимо инсценировать в германо-русских отношениях новый "рапалльский" этап. Необходимо с Москвой прово-дить определенное время политику равноправия и экономического сотрудничест-ва.[49,c.394;56,c.192]

Именно инсценировать, потому что еще 8 марта 1939 г., за неделю до полной оккупации Чехии и Моравии, Гитлер заявил, что после разгрома Польши Германия об-рушится всей своей мощью на западные демократии, сломит их гегемонию и одновре-менно определит Италии более скромную роль. После того, как будет сломлено сопро-тивление западных демократий, последует столкновение Германии с Росси-ей.[3,с.45;58,с.45] 13 марта 1939 г. советник Риббентропа Э. фон Клейст уточнил последовательность действий Германии. Вначале оккупация Чехословакии, что позво-лит держать в руках Венгрию, Румынию, Югославию и создаст военную угрозу Польше. Присоединение Мемеля (Клайпеды) позволит Германии твердо встать на ноги в Прибал-тике. Затем территориальный раздел Польши - присоединение к Германии областей, ранее ей принадлежавших, образование западно-украинского государства под протек-торатом Германии, создание прогерманского правительства в оставшиеся части Поль-ши. Разгром Франции. Наконец, разгром СССР как решающая задача германской полити-ки. При этом СССР не должен подозревать о грозящей опасно-сти[22,с.23;39;49,с.282;58,с.45]

Рост военной угрозы для СССР определялся, как видим, сущностью германского режима, запрограммированностью на агрессию. И в этой связи весьма примечательна история советско-германского договора о ненападении. 15 мая 1939 г. сотрудник МИД Германии К. Шнурре заверил советского поверенного в делах в Германии Н. Астахова в отсутствии у нее агрессивных намерений в отношении СССР. А 4 июля в советское посольство поступило анонимное письмо, в котором предлагалось заключить соглаше-ние о границах, исходя из предположения, что оба правительства имеют естественное желание восстановить свои границы 1914 г. Для СССР это означает присоединение Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, части Польши. Наше руководство оказалось перед выбором и постепенно было втянуто в рискованную игру.[56,с.145]

В начале июля 1939 г. наша разведка доложила об угрозе нападения в конце августа Германии на Польшу. 26 июля Шнурре объяснял Астахову, что Англия может предложить СССР в лучшем случае участие в европейской войне и вражду с Германией. А Германия - нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте и соглаше-ние о взаимных интересах.[56,с.218] 2 августа Астахова пригласил Риббентроп и заявил, что между Германией и СССР нет неразрешимых вопросов на всем пространстве от Черного до Балтийского моря.[59,с.223].

7 августа - новый доклад советской разведки. Германия будет в состоянии на-чать боевые действия против Польши в любой день после 25 августа. 11 августа по-ложение рассматривается в Политбюро ЦК ВКП(б). Признано целесообразным вступить в официальное обсуждение поднятых Германией вопросов, о чем известить Бер-лин.[56,с.266]

15 августа Риббентроп телеграфировал послу Ф. фон Шулленбургу для передачи Молотову, что интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются. Жизненные простран-ства Германии и СССР примыкают друг к другу, но в столкновениях нет естественной надобности. У Германии нет агрессивных намерений по отношению к СССР. Между Бал-тийским и Черным морями не существует вопросов, которые нельзя было бы урегулиро-вать к полному удовлетворению сторон. Капиталистические демократии Запада являют-ся врагами как Германии, так и СССР. Они снова пытаются втянуть СССР в войну про-тив Германии.[27] В этот же день Молотов и Шулленбург начали переговоры о заклю-чении германо-советского пакта о ненападении.

Гитлер телеграфировал Сталину 20 августа, что приветствует подписание тор-гового соглашения как первую ступень в перестройке советско-германских отношений. Заключение пакта о ненападении с СССР означает определение долгосрочной политики Германии.[30,с.58]

Выступая на совещании с руководством вермахта 22 августа 1939 г., он утвер-ждал, что Англия и Франция приняли на себя обязательства, но выполнить их не в состоянии. В Англии никакого настоящего вооружения не ведется, одна пропаганда. Поэтому в Англии желают, чтобы конфликт произошел через 2-3 года. Франция также не хочет влезать в эту авантюру. Германия будет удерживать позиции на Западе до тех пор, пока не захватит Польшу. У противника была еще надежда, что после захва-та Польши на его стороне выступит СССР. Но он не учел германской решимости прини-мать решения.[23,т.1,с.138]

Сталин и Молотов, беседуя с Риббентропом в ночь с 23 на 24 августа 1939 г., подтвердили оценки Гитлера. Они враждебно комментировали поведение британской во-енной миссии в Москве. Сталин утверждал, что британская армия слабая, флот не оп-равдывает своей репутации, для воздушного флота не хватает пилотов. И вообще Анг-лия господствует пока в мире лишь благодаря глупости других стран. По поводу Франции мнения разделились - Сталин посчитал ее армию достойной внимания, а Риб-бентроп был уверен в скорой победе германской армии над французской. О Японии Сталин высказался в том смысле, что есть предел провокациям, и если Япония желает войны, то она ее получит. Обсуждения мировых проблем продолжились и в ходе встре-чи Риббентропа со Сталиным и Молотовым 27 сентября. Риббентроп вновь настаивал, что Германия не стремится к безбрежным территориальным приобретениям. А поскольку СССР весьма велик, то у него не может быть никаких стремлений вмешиваться в гер-манские территориальные дела. Основным же врагом Германии является Англия. Сталин в ответном выступлении также выразил свою неприязнь к Англии и даже пообещал в случае возникновения тяжелого для Германии положения прийти ей на помощь, по-скольку заинтересован в сохранении сильной Германии.[57,с.132]

Стремление Сталина зафиксировать сложившееся положение и даже улучшить его было использовано в ноябре 1940 г. во время визита Молотова в Берлин. Германская сторона предложила СССР присоединится к союзу Италии, Германии, Японии. Мы согла-сились, при условии, что германские войска будут выведены из Финляндии, будет за-ключен пакт СССР и Болгарии для обеспечения безопасности проливов. Если зоной ин-тересов СССР будет признан район к югу от Батуми и Баку в направлении Персидского залива. Если Япония откажется от концессионных прав на Северный Сахалин.[10,с.23]

Итак, к осени 1939 г. Германия располагала наиболее благоприятными возмож-ностями для войны против западных держав и ждать уже не могла. Время начинало ра-ботать против ее агрессивных планов. И здесь она "выключает из игры" СССР, изо-бражая заинтересованность в сохранении длительных взаимовыгодных отношений и предлагая соучастие в переделе мира. И проделано все было мастерски, безукориз-ненно, что подтверждается дальнейшим ходом событий.

Маршал А.И.Еременко объяснял в своих мемуарах, что основой советской стра-тегии перед войной был принцип сокрушительного ответного удара. Сразу после напа-дения противника предполагалось вести наступательные действия, а не обороняться, поскольку сил и средств было более чем достаточно для остановки наступления про-тивника и нанесения ему сокрушительного поражения посредством контрнаступле-ния.[25,с.59,] В сентябре 1940 г. наркомат обороны доложил Политбюро ЦК ВКП(б) соображения по развертыванию войск у западной границы в свете происшедших в Евро-пе событий. Предполагалось, что сосредоточение основных сил германской армии наи-более вероятно к северу от устья реки Сан. Поэтому главные силы нашей армии необ-ходимо развернуть от Балтийского моря до Полесья, в Прибалтийском и Западном ок-ругах. Но Сталин не согласился с такой концепцией. Он предположил, что главный удар будет на юго-западе, для овладения Украиной, Донецким бассейном, Кавказом - наиболее богатыми промышленными, сырьевыми и сельскохозяйственными районами [28,т.3,с.435] Пришлось разрабатывать новый план, появившийся к концу 1940 г. По этому плану основной удар противника ожидался в направлении Львов-Киев. Вспомога-тельный удар мог быть нанесен из Восточной Пруссии на Вильнюс-Витебск. Концентра-ция основных сил на львовско-киевском направлении преследовала цель не допустить продвижение крупных танковых масс противника на Украину. Принималось во внимание, что на этом направлении местность наиболее удобна для развертывания танковых и мотопехотных частей. Важно отметить, что военные все же предполагали возможность флангового удара по центральной группировке немцев частью сил южного направления, но при условии обязательного удержания района Ковель, Ровно, Львов.

При оценке сил противника исходили из весьма завышенных показателей - 240 дивизий , 10 тыс. танков, 15 тыс. самолетов. Это поистине фантастические данные, учитывая, что расчет делался на возможность привлечения Германией не более 60% своих соединений. Ведь фактически в нападении участвовали 153 германские дивизии (из них 123 в составе ударных группировок, 24 - в резерве Главного командования). Союзные войска располагали 16 финскими, 13 румынскими дивизиями и 4 венгерскими бригадами. Данные по самолетам и танкам оказались завышенными в несколько раз.[28,т.3,с.434] Из имевшихся к началу войны 303 советских дивизий (81 - в ста-дии формирования) для обороны западного направления привлекалось 170. В первом эшелоне армий прикрытия, предназначавшемся для принятия на себя первого удара противника и обеспечения планомерной мобилизации, сосредоточения и стратегическо-го развертывания войск, находилось 63 дивизии и 2 бригады. 51 дивизия располага-лась во втором эшелоне, 45 - в резерве командующих округами. 11 подчинялись непо-средственно Наркому обороны. Войска второго эшелона, в массе своей танковые и ме-ханизированные, должны были нанести мощные контрудары и создать благоприятные ус-ловия для перехода наших сил в наступление.[5,с.93] Сейчас утверждается, что по-добная схема действий была крайне невыгодной.[60]

В декабре 1940 г. состоялось совещание высшего командного состава нашей ар-мии, на котором обсуждались проблемы современной войны. Интересна характеристика, данная тогдашним начальником Генерального штаба К. А. Мерецковым в его докладе по проекту Полевого устава советским и германским войскам. Он утверждал, что наша дивизия значительно сильнее германской дивизии и во встречном бою безусловно раз-громит ее. В обороне наша дивизия отразит удар 2-3 дивизий противника. В наступ-лении полторы наших дивизии преодолеют оборону дивизии противника. По раскладу генерала армии получалось, что у нашей дивизии никак не меньше чем двойное пре-восходство над германской.[29,с.58] Это была типичная для тех времен оценка.

После совещания состоялись две оперативно-стратегические игры на картах, замысел которых отражал нашу военную доктрину. По заданию на первую игру "запад-ные" (командующий Г.К. Жуков) осуществили нападение на "восточных" (командующий Д.Г. Павлов) и к 23-25 июля продвинулись на территорию Белоруссии и Литвы на 70-120 км от границы. Но в результате ответных действий были отброшены к 1 августа в исходное положение. С этого и начиналась собственно первая игра. По заданию на вторую игру Юго-Восточный фронт "западных" (командующий Павлов) и их союзники на-чали боевые действия 1 августа 1941 г. против Львовско-Тернопольской группировки "восточных" (командующий Жуков) и вторгся на территорию Украины на глубину 50-70 км, однако на рубеже Львов-Ковель был встречен сильным контрударом Юго-Восточного фронта "восточных" и к исходу 8 августа отошел на заранее подготовленные рубе-жи.[13,c.9] В играх не было даже попытки рассматривать действия "восточных" в случае нападения реального противника. То есть предполагалось, что план прикрытия государственной границы был выполнен успешно в первые дни. Что казалось разработ-чикам игры самим собой разумеющимся в условиях превосходства в силах и средствах, особенно в авиации и танках. В первой игре - по танкам 2,5:1, по авиации 1,7:1. Во второй - по танкам 3:1, по самолетам 1,3:1. В обеих играх наступающей стороной были "восточные". В первой игре наступление "восточных" было прервано фланговым ударом "западных". Во второй игре наступление "восточных" было более успешным.

11 марта 1941 г. был составлен "уточненный план" стратегического разверты-вания Вооруженных сил Советского Союза с учетом результатов игр.[13,c.10] В этом плане окончательно признавалось как основное направление удара противника южное, для захвата Украины. Соответственно, и наши войска должны были сосредоточиться именно там, чтобы разбить нападающих и в первый же этап войны отрезать Германию от балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздейст-вовать на балканские страны в вопросах их участия в войне против СССР. После ус-пешного отражения первого удара мощными механизированными соединениями провести и развить глубокий прорыв и быстро решить исход войны.

К этому времени уже изготовилась германская армия - осталось только вклю-чить механизм массовой переброски соединений и частей из западных областей Герма-нии к границе СССР. Причем германское командование и делало ставку на превосход-ство железнодорожной сети, полагая, что не имеет большого значения, где будут на-ходиться предусмотренные для сосредоточения на Востоке войска - в Померании - Бранденбурге - Силезии или в Западной Германии. Чем дальше силы от предстоящего района сосредоточения, тем внезапнее будет начало этого сосредоточения, которое Германия в состоянии провести гораздо быстрее, чем противник. Фактически сохрани-лось соотношение скорости мобилизации и развертывания армии, которое было к нача-лу первой мировой войны: Германия за 10 дней, Россия - за 40. Дело в том, что же-лезнодорожная сеть развивалась в СССР в 20-30 гг. крайне неудовлетворительно, а во вновь захваченных районах только и успели, что перешить имеющуюся сеть на бо-лее широкую колею. [23,т.2,с.80]

В мае 1941 г. появляется документ за подписью тогдашнего заместителя на-чальника оперативного отдела Генерального штаба. О чем же вел речь генерал-майор А. М Василевский? Он настаивает на необходимости перехвата инициативы у герман-ского командования, упреждении его в развертывании. Для этого нужно атаковать германскую армию, находящуюся в стадии развертывания. Этому благоприятствует то, что Германия увязла в войне с Англией.[20] Следует напомнить, что Германия не имела тогда возможности для высадки на Британские острова (десантные суда, кораб-ли прикрытия и обеспечения). А, кроме того, она не видела в том никакой необходи-мости. Гитлер в августе 1940 г. полагал, что если разгромить Англию, то вся Бри-танская империя распадется. Однако Германия от этого ничего не выиграет. Разгром Англии будет достигнут немецкой кровью, а пожинать плоды будут Япония, Америка и другие. Не надо нападать на Англию, надо лишь разбить те иллюзии, которые ей дают волю к сопротивлению. Если Россия будет разгромлена, тогда Англия потеряет по-следнюю надежду.[16,т.2,с.79]

Второе, что благоприятствовало, по мнению Василевского, наступательной опе-рации - то, что из якобы имевшихся 287 германских дивизий на нашей границе сосре-доточено только 120. А выставить Германия могла 180 дивизий (в том числе 19 тан-ковых и 15 моторизованных), и до 240 - вместе с союзниками. Идея состояла в том, чтобы главный удар нанести силами Юго-Западного фронта в направлении Кракова - Катовиц, и отрезать Германию от союзников - Венгрии и Румынии. Левое крыло Запад-ного фронта должно было наносить удар в направлении Седлец - Демблин. Этот удар мог сковать Варшавскую группировку и содействовать в разгроме Юго-Западным фрон-том Люблинской группировки. Против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии следовало вести активную оборону, но быть готовым к нанесению удара против Румы-нии.

Времени для подготовки крупной наступательной операции было явно недоста-точно. Опыта еще меньше. А печальный пример финской кампании позволяет усомниться в возможности успешных наступательных действий нашей армии в тех условиях и при том ее состоянии. Весьма сомнительны появляющиеся сейчас предположение о том, что превентивный удар позволил бы нам легче разбить Германию. Как и версии о том, что вступление в войну в 1939 г. было бы большим благом.[6;8;17;18;24;33]

Германское руководство вновь использовало идеи Шлиффена при стратегическом планировании второй мировой войны. План вторжения в Польшу предписывал неожидан-ным прорывом во внутренние области страны упредить организованную мобилизацию и сосредоточение польской армии и разбить ее западнее линии Висла - Нарев. Был ис-пользован метод нанесения мощных таранных ударов танковыми группировками на узких участках фронта для быстрого прорыва моторизованных соединений в глубину обороны. Развертывание главных польских сил в непосредственной близости от границы облег-чило нанесение агрессором сокрушительного удара.[40,с.72;46,с.45] Уже в октябре 1939 г. Гитлер сформулировал идею западной кампании - решительный удар и быстрая победа. Глубокий прорыв танковых частей через Арденны к побережью Ла-Манша и ок-ружение основной массы вражеских войск. В ноябре 1939 г. (еще до финской кампа-нии), Гитлер на совещании руководства вермахта констатировал, что Россия опасно-сти в данный момент не представляет, а ее вооруженные силы имеют низкую боеспо-собность.[40,с.225] Весьма симптоматичное заявление - как по времени, так и по тону. Проходит чуть более полугода - и тон становится еще более категоричным - война против СССР в противоположность войне с Францией будет похожа только на иг-ру в куличики. Основой подобного утверждения служило представление о том, что со-ветский офицерский корпус не в состоянии осуществлять квалифицированное руково-дство войсками, подтверждением чему служил опыт финской кампании.[42,c.34] На-чальник штаба 4 германской армии Г. Блюментритт 9 мая 1941 г. на совещании в опе-ративном отделе штаба сухопутных войск утверждал, что советское военное командо-вание уступает германскому: мыслит формально, не проявляет уверенности в себе. Оставшихся высших военачальников следует еще меньше бояться, чем бывших, хорошо подготовленных генералов царской армии. Германские войска превосходят противника по боевому опыту, обученности и вооружению. Системы управления, организации и подготовки войск самые правильные. Предстоят упорные бои в течение 8-14 дней, а затем успех не заставит себя ждать. Слава и ореол непобедимости, идущие повсюду впереди вермахта, будут особенно парализующе действовать на противни-ка.[34,с.281;42,с.36] Если вспомнить, что в июле 1940 г., когда были отданы пер-вые распоряжения Гитлера о начале практической подготовки операции против СССР, речь шла о длительности ее примерно в 5 месяцев, то за год срок сократился чуть ли не до недели.

К. Симонов писал, что армия с трудом восстанавливала моральные ценности и дисциплину. Причем репрессии нисколько не прекращались. И многие другие специали-сты называют основной причиной поражений особенности характера Сталина.[33;48]

Гитлер сразу же повел речь о главном ударе на Москву, позволявшем создать чрезвычайно невыгодные условия для боевых операций мощнейшей советской группиров-ке на Украине (война с "перевернутым фронтом").[16,т.2,с.69] Общие соображения о возможности развития событий были изложены в памятной записке, подготовленной к 15 сентября 1940 г. полковником К.Лоссбергом, руководителем группы сухопутных войск в оперативном отделе германского Генерального штаба. По его мнению, в войне против Германии у СССР было 3 возможности: превентивный удар по начинающим сосре-доточение у границы германским войскам; принятие на себя удара германских воору-женных сил, развернувшись у границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные на обеих флангах (Балтийское и Черное моря); отступление в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых ком-муникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесение контрудара.

Первый вариант показался невероятным - в лучшем случае операции против Фин-ляндии, либо против Румынии. Более вероятен второй вариант, поскольку нельзя предполагать, что столь мощная военная держава без боя уступит свои богатейшие, в том числе недавно завоеванные области. Кроме того, западнее Днепра развернута особенно хорошо оборудованная сеть наземных сооружений ВВС. При отступлении эта сеть будет утрачена. Для германской армии такое решение, при котором противник уже на раннем этапе примет бой крупными силами, благоприятно, потому что после поражения в приграничном сражении советское командование вряд ли сможет обеспе-чить организованный отход всей армии.

Если же советские войска будут заранее строить свои планы на том, чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрируют в глубоком тылу, то рубежом расположения последней севернее При-пятских болот мог быть мощный водный барьер, образованный Двиной (Даугавой) и Днепром. Такое неблагоприятное решение Лоссберг посчитал возможным. Но невероят-ным ему показалось предположение, что южнее Припятских болот без боя будут остав-лены южные области Украины.[23,т.2,с.82]

Из трех вариантов признавался самым вероятным тот, который был самым небла-гоприятным для нас. Фактически ведь так и случилось. Причем просчитывалась невоз-можность для Сталина поступить по-иному - и политическая, и психологическая, и даже экономическая. Все последующие германские разработки развивали эти идеи. В середине декабря 1940 г. в штабе командования сухопутных войск состоялась подго-товительная стратегическая игра для операции "Барбаросса". Замысел операции изло-жил Ф. Паулюс. Первой целью он назвал овладение Украиной (включая Донбасс), Моск-вой, Ленинградом. Это позволит захватить практически всю военную и тяжелую про-мышленность. Вторая цель - достижение линии Архангельск-Волга-Астрахань. По за-мыслу разработчиков, такой исход лишал СССР всякой надежды на возрожде-ние.[11,с.208] При оценке возможного поведения советского командования расчет од-нозначно был сделан на его стремлении оказать упорное сопротивление на границе. Мотивы - трудно решиться добровольно отдать области, совсем недавно захваченные. А, кроме того, попытаться с самого начала ослабить германские силы и обеспечить возможность развертывания армии. Поэтому задачи сухопутных войск Германии форму-лировались таким образом - при поддержке авиации уничтожить лучшие кадровые вой-ска противника, добившись решающего сражения, и тем самым воспрепятствовать пла-номерному и полноценному использованию огромного людского потенциала СССР. Быстро добиться этого решения, до того, как СССР развернет свои оборонительные войска. После удачи первого прорыва стремиться по частям громить силы противника и не да-вать им создавать единый новый фронт. Если при помощи этих решений не удастся достичь окончательного выигрыша войны, то все равно противник не сможет удержать-ся, а тем более добиться перелома в войне.

31 января 1941г. появилась директива по стратегическому развертыванию гер-манских сухопутных войск, в которой окончательно было закреплено намерение унич-тожить советские войска путем быстрейшего продвижения вперед ударных танковых групп для воспрепятствования отхода наших сил в глубь страны. Более того, ожида-лось проведение нашим командованием крупных наступательных операций для ликвида-ции германского прорыва, а также для обеспечения отхода войск за линию Днепр - Двина. Бывший начальник штаба германской 17 армии Ф. Мюллер вспоминал, что перед группой армии "Юг" ставилась задача разгрома и уничтожения нашей группировки на Правобережной Украине, причем надлежало ни в коем случае не давать возможность советскому командованию перебросить часть сил с юга на центральное, главное на-правление. Особо подчеркивалась необходимость захвата инициативы и вынуждения противника вводить в бой преждевременно и частями новые или высвобождающиеся с других участков фронта резервы. Тогда их можно будет уничтожать поодиночке, не давая возможности образовывать крупные стратегические группировки.[34,с.281] Пла-ны эти считались выполнимыми, причем они не были окончательными. 11 июня 1941 г. увидела свет директива Гитлера No 32, в которой после разгрома СССР к осени 1941 г. (это примерно 3 месяца, именно такой срок предполагался еще в марте для "окон-чательного решения русской проблемы") должен был последовать прорыв на Ближний Восток (через Турцию или из Закавказья, и через Египет) в 1942 г.[7,с.70;34,с.279] План этот был подтвержден в июльской директиве Гитлера, прав-да, развал СССР ожидался к зиме 1941 г., с выходом к Волге.[22,с.11]

Можно утверждать, что перед первой мировой войной прямой военной угрозы для России не было. Никто не претендовал на ее территорию. Она сама рассчитывала на ряд австрийских и турецких владений. В войну Россия вступила под влиянием импер-ских, геополитических амбиций, пытаясь решить экономические проблемы военными ме-тодами. Сыграло роль и давление союзников.

Но война стала затяжной. Тяготы ее привели к падению режима и установлению в стране диктатуры коммунистической партии. При этом страна не утратила суверени-тета. Вновь стала очевидной военная неуязвимость России в силу ее уникальных гео-стратегических особенностей.

Итоги первой мировой войны практически неотвратимо влекли за собой новый военный конфликт. Германский реванш приобрел глобальную направленность. И СССР был одной из потенциальных жертв. Но советское руководство надеялось на осознание руководством германским опасность нападения на СССР. И, вероятно, для усиления впечатления о нашей военной мощи сосредоточило войска так близко к границе. Пре-небрегая возможностью выбора оптимальной военной доктрины глубокой массированной обороны с использованием огромных пространств страны.

СССР выстоял первые полтора года войны, самые ужасные, кровопролитные без сколь-нибудь существенной поддержки союзников. Потеряв всю промышленность, всю (и не одну) кадровую армию. Дорогостоящая наука войны в итоге была усвоена. Поэтому переоценивать роль пакта о ненападении в возникновении второй мировой войны нет резона. Сталин как прагматик предположил невозможность для Гитлера успешно про-вести кампанию против СССР. И полагал, что войны попросту не будет. Можно будет договориться. И Гитлер ловко этим естественным желанием Сталина воспользовался.

Что же касается соотношения военного потенциала СССР и Германии в 1939 и 1941 гг., то оно не изменилось, поскольку не изменилась внутренняя политика в СССР, стиль руководства, принципы военного планирования и все остальное. Поэтому тяжкие поражения были неизбежны. Как и неизбежная, но чрезвычайно дорогая наша победа.Германская военная угроза СССР.

Поражение Германии в первой мировой войне вызвало серьезное ее ослабление и огромные социально-экономические трудности. Условия, подписанные в Версале, пре-дусматривали, наряду с территориальными уступками выдачу всего германского флота; отказ от колоний, которые поделили между собой страны Антанты; ежегодные поставки угля в размере 40 млн.т; выплату 20 млрд. золотых марок до конца 1922г. (оконча-тельная сумма репараций подлежала определению позднее); конфискацию всей герман-ской собственности и всех патентов за рубежом; ограничение суверенитета Германии на железные дороги; интернационализацию германских водных путей; поставки продо-вольствия.[35,с.195]. Объем репараций Германии по Версальскому договору составил до вступления в силу "плана Дауэса" 56,6 млрд. марок, по плану Дауэса-8 млрд., по плану "Юнга"-3,1 млрд. Из этой суммы 26,3 млрд. приходилось на долю Фран-ции.[3,c.149]

Попытки ограбить и унизить Германию привели к вспышке милитаризма. По мне-нию того же Тирпица, своим поведением в 1919 г. Антанта сама вынесла себе приго-вор. Целый народ, который в массе своей не может считаться виновным в ошибках правительства, был подвергнут англичанами, французами и их сателлитами тягчайшим физическим и моральным страданиям.[55,с.287]

Гитлер, придя к власти, смог воспользоваться господствовавшими в Европе на-строениями антибольшевизма, пацифизма для достижения целей германского империа-лизма. Главный упор был сделан на раскол союза Англии и Франции и маскировку да-леко идущих военных планов Германии под видом создания бастиона против большевиз-ма. [41,c.122;59,с.29] Англия видела себя в роли судьи в единоборстве Германии и СССР.[58,c.43] Гитлер в книге "Моя борьба" объявил о намерениях заключить союз с Англией (и Италией), чтобы добиться изоляции, а в случае необходимости, и ликви-дации Франции путем войны. Имея прочный тыл (Англия, Италия) и союзников (Польша, Венгрия и Румыния), можно завоевать и колонизировать СССР. Критикуя кайзеровскую Германию, Гитлер декларировал, что следует ради союза с Англией отказаться от ко-лоний и влияния на море, а также избавить английскую промышленность от конкурен-ции. Эта концепция носила сугубо маскировочный характер. Уже на посту главы госу-дарства он стремился "играть в мяч с капитализмом" и сдерживать версальские дер-жавы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия - послед-ний оплот против "красного потопа", чтобы пережить критический период, разделать-ся с Версалем и вооружиться.[5,c.28]

В начале 1933 г. британский посол в Германии Э.Румбольд сообщал, что гер-манское руководство намерено восстановить вооруженные силы. Цель политики - дове-сти Германию до уровня готовности, до исходного пункта для прыжка, чтобы она смогла захватить прочные позиции прежде, чем ее противники смогут вмешать-ся.[37,с.56]

Осторожность в действиях нацистов сочеталась с наглостью и бесцеремонно-стью. Одним из пробных шагов стала ремилитаризация Рейнской зоны. Германия в 1936 г. имела слабую армию и практически не имела военной промышленности. Более того, она была весьма уязвима в результате территориальных изменений, происшедших с ней после первой мировой войны. Однако никакой серьезной реакции со стороны западных держав не последовало. Посол США в Вене Г. Мессерсмит писал в Вашингтон 9 марта 1936 г., что имеется лишь один способ обращения с режимом в Германии - на его грубые действия отвечать столь же решительной позицией. Это единственный язык, который этот режим понимает.[37,с.121]

Н.Чемберлен, ставший в 1937 г. главой английского правительства, напротив, полагал - лучше сытая, сильная Германия, чем голодная и неудовлетворенная. Тезис сам по себе весьма разумный, но совершенно неприменимый к гитлеровскому режиму. Линия английского правительства, направленная на соглашение с Германией, привела закономерно к аншлюсу Австрии, расчленению, а затем и полной оккупации Чехослова-кии.[59,с.43]

Г. Киссинджер писал позднее, что в 1936 г. французский генеральный штаб не располагал никакой другой доктриной, кроме доктрины всеобщей войны, и не верил ни в какую стратегию, кроме оборонительной. Франция не предусматривала соответствую-щих мер на случай, если бы стратегическое равновесие оказалось нарушенным и это в какой-то мере затронуло бы территориальную целостность Франции. Не предполагалось и того, что стратегическое равновесие в Европе могло быть нарушено постепенно, за счет таких мероприятий потенциального противника, каждое из которых само по себе "не стоило" всеобщей войны. И как только Гитлер ремилитаризировал Рейнскую об-ласть, французское руководство было парализовано. Оно побоялось последствий все-общей мобилизации страны, а его стратегическая доктрина не предусматривала ника-ких других военных мер, кроме этой. Столкнувшись с перспективой всеобщей войны, Франция, в которой были еще живы воспоминания о 1917 г., не могла решить, на что ей следует полагаться больше - на заверения немцев в мирных намерениях или же на собственную военную мощь. Чтобы оправдать свою растерянность, французский Гене-ральный штаб начал приписывать Германии преувеличенную военную мощь.[31,с.67]

Ремилитаризация Рейнской зоны серьезно ослабила претензии Франции стать ве-ликой европейской державой. Еще больше позиции Парижа были подорваны политикой Лондона по отношению к чехословацкому кризису. Правительство Англии не планирова-ло высадки войск во Франции даже под угрозой ее разгрома, ибо считало, что это приведет к повторению боев 1914-1918 гг., но в более трудных условиях.[49,с.179] Посол США во Франции У. Буллит 22 мая 1938 г. в телеграмме Ф. Рузвельту заявил, что если Франция решиться на войну в защиту Чехословакии, то это приведет к разо-рению Западной Европы и победе большевизма на всем континенте.[57] То есть союза никак не получалось в попытках остановки германской агрессивной политики.

Гитлер 28 мая 1938 г. на совещании с участием Г.Геринга, Й.Риббентропа, А.Кейтеля и др. своей ближайшей целью назвал уничтожение Чехословакии вооруженным путем для обеспечения тыла при наступлении на Запад против Франции и Анг-лии.[49,с.214] Но западные державы подарили Чехословакию Гитлеру. Участие СССР в урегулировании чешской проблемы игнорировалось. Более того, посол Польши во Фран-ции Ю. Лукашевич в сентябре 1938 г. заявил У. Буллиту, что начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом. В случае оказания СССР помощи Чехословакии Польша готова к войне плечом к плечу с Германией. Причем утверждалось, что совет-ские войска в течение 3 месяцев будут разгромлены, а СССР не будет представлять собой даже подобия государства.[49,с.248]

Можно вспомнить, что еще в 1935 г. тогдашний наркоминдел М. Литвинов пришел к выводу, что безуспешные попытки заключить пакт с участием СССР, Франции, Чехо-словакии против агрессии Германии заставляют надеяться только на собственные си-лы.[49,c.58]

Критическим для судеб мира стал 1939 г. Уже в начале его английское и фран-цузское руководство было информировано соответствующими службами о том, что Гер-мания намерена нанести первый удар на Западе, а не на Востоке. На переговорах представителей Генеральных штабов Англии и Франции, начавшихся 29 марта в Лондо-не, констатировалось, что Германия и Италия, обладая вначале превосходством в ВВС и сухопутных войсках, не могут увеличить свой потенциал в ходе войны в такой сте-пени, как Англия и Франция, и поэтому делают ставку на молниеносную войну. Перед Англией и Францией стоят задачи выиграть время и собрать силы, необходимые для защиты своей промышленности от воздушных нападений; обеспечить благоприятный ней-тралитет или активную помощь со стороны других стран, особенно США; оказывать на противника экономическое давление и затруднять его торговлю, но не начинать круп-ное наступление ни на земле, ни в воздухе. Предпочтительнее ожидать наступления немцев, и если те предпримут его через Голландию, Бельгию или Швейцарию, остано-вить его как можно скорее и затем уже путем развертывания боевой и экономической мощи Англии и Франции разгромить Германию и Италию. Если же в войну вступит Япо-ния, то необходимы мощные союзники, скорее всего США и СССР. Более того, в случае нападения Германии на Польшу, СССР становится неизбежным потенциальным союзни-ком.[43,c.25]

17 апреля 1939 г. СССР обратился к Англии и Франции с предложением заклю-чить соглашение об оказании немедленной помощи, включая военную, в случае агрес-сии против любого из договаривающихся государств, а также против восточно-европейских государств, расположенных между Балтийским и Черным морями и гранича-щих с СССР. Но ничего из этого не вышло. На заседании внешнеполитического комите-та английского МИД были высказаны сомнения в военной мощи СССР, ценности его как союзника. Против такого союза безоговорочно была настроена Польша. Наконец, более привлекательным представлялся путь соглашения с Германией за счет СССР. 16 мая, однако, на подобном же заседании начальники штабов вооруженных сил Великобритании склонились в пользу соглашения, и не столько по причине увеличения впечатления от военной мощи СССР, сколько из-за опасения германо-советского соглашения. Ней-тральный СССР в случае военных действий мог оказаться к их окончанию в доминирую-щем положении. Н. Чемберлен тут же пригрозил отставкой, если будет заключен дого-вор с СССР. Его позиция подверглась резкой критике со стороны Д. Ллойд-Джорджа, У. Черчиля, К. Этли и др. Черчиль подчеркнул, что без СССР невозможен действенный Восточный фронт, а без Восточного фронта невозможно защитить интересы Англии на Западе.[49,c.319]

2 июня Советское правительство передало проект договора о взаимопомощи пра-вительствам Англии и Франции, предусматривавший немедленную и всестороннюю взаи-мопомощь трех держав в случае нападения на одну из них, а также оказание помощи Бельгии, Турции, Греции, Румынии, Польше и прибалтийским странам. 1 июля Англия и Франция согласились распространить гарантии на перечисленные страны, а также Люк-сембург, Голландию, Швейцарию. Но дальше деклараций дело так и не пошло. В ходе августовских переговоров в Москве предложенный СССР план военного сотрудничества не был принят. Главной задачей англичан и французов было задержать нападение Гер-мании на Польшу до осени, а затем вновь попытаться договориться с Гитлером.

Важно вспомнить то, что в апреле 1939 г. японское правительство передало в Берлин проект договора Японии, Германии, Италии, по которому Япония намеревалась безусловно присоединиться к Германии и Италии в случае их войны с СССР. Если же будет война с капиталистическими странами, то Япония вступает в войну лишь при участии в ней СССР или если боевые действия развернуться на Дальнем Востоке. Япо-ния мечтала создать коалицию и расчленить СССР. Она была недовольна стремлением Германии напасть на Англию и Францию и даже обратилась 18 мая 1939 г. к США за содействием в предотвращении войны в Европе между двумя группами капиталистиче-ских государств.[49,с.387]

В условиях такой политической и военной неопределенности Гитлер предпринял весьма ловкий маневр, изображая с весны 1939 г. заинтересованность в нормализации отношений с СССР. Гитлер объяснял Риббентропу, что необходимо инсценировать в германо-русских отношениях новый "рапалльский" этап. Необходимо с Москвой прово-дить определенное время политику равноправия и экономического сотрудничест-ва.[49,c.394;56,c.192]

Именно инсценировать, потому что еще 8 марта 1939 г., за неделю до полной оккупации Чехии и Моравии, Гитлер заявил, что после разгрома Польши Германия об-рушится всей своей мощью на западные демократии, сломит их гегемонию и одновре-менно определит Италии более скромную роль. После того, как будет сломлено сопро-тивление западных демократий, последует столкновение Германии с Росси-ей.[3,с.45;58,с.45] 13 марта 1939 г. советник Риббентропа Э. фон Клейст уточнил последовательность действий Германии. Вначале оккупация Чехословакии, что позво-лит держать в руках Венгрию, Румынию, Югославию и создаст военную угрозу Польше. Присоединение Мемеля (Клайпеды) позволит Германии твердо встать на ноги в Прибал-тике. Затем территориальный раздел Польши - присоединение к Германии областей, ранее ей принадлежавших, образование западно-украинского государства под протек-торатом Германии, создание прогерманского правительства в оставшиеся части Поль-ши. Разгром Франции. Наконец, разгром СССР как решающая задача германской полити-ки. При этом СССР не должен подозревать о грозящей опасно-сти[22,с.23;39;49,с.282;58,с.45]

Рост военной угрозы для СССР определялся, как видим, сущностью германского режима, запрограммированностью на агрессию. И в этой связи весьма примечательна история советско-германского договора о ненападении. 15 мая 1939 г. сотрудник МИД Германии К. Шнурре заверил советского поверенного в делах в Германии Н. Астахова в отсутствии у нее агрессивных намерений в отношении СССР. А 4 июля в советское посольство поступило анонимное письмо, в котором предлагалось заключить соглаше-ние о границах, исходя из предположения, что оба правительства имеют естественное желание восстановить свои границы 1914 г. Для СССР это означает присоединение Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, части Польши. Наше руководство оказалось перед выбором и постепенно было втянуто в рискованную игру.[56,с.145]

В начале июля 1939 г. наша разведка доложила об угрозе нападения в конце августа Германии на Польшу. 26 июля Шнурре объяснял Астахову, что Англия может предложить СССР в лучшем случае участие в европейской войне и вражду с Германией. А Германия - нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте и соглаше-ние о взаимных интересах.[56,с.218] 2 августа Астахова пригласил Риббентроп и заявил, что между Германией и СССР нет неразрешимых вопросов на всем пространстве от Черного до Балтийского моря.[59,с.223].

7 августа - новый доклад советской разведки. Германия будет в состоянии на-чать боевые действия против Польши в любой день после 25 августа. 11 августа по-ложение рассматривается в Политбюро ЦК ВКП(б). Признано целесообразным вступить в официальное обсуждение поднятых Германией вопросов, о чем известить Бер-лин.[56,с.266]

15 августа Риббентроп телеграфировал послу Ф. фон Шулленбургу для передачи Молотову, что интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются. Жизненные простран-ства Германии и СССР примыкают друг к другу, но в столкновениях нет естественной надобности. У Германии нет агрессивных намерений по отношению к СССР. Между Бал-тийским и Черным морями не существует вопросов, которые нельзя было бы урегулиро-вать к полному удовлетворению сторон. Капиталистические демократии Запада являют-ся врагами как Германии, так и СССР. Они снова пытаются втянуть СССР в войну про-тив Германии.[27] В этот же день Молотов и Шулленбург начали переговоры о заклю-чении германо-советского пакта о ненападении.

Гитлер телеграфировал Сталину 20 августа, что приветствует подписание тор-гового соглашения как первую ступень в перестройке советско-германских отношений. Заключение пакта о ненападении с СССР означает определение долгосрочной политики Германии.[30,с.58]

Выступая на совещании с руководством вермахта 22 августа 1939 г., он утвер-ждал, что Англия и Франция приняли на себя обязательства, но выполнить их не в состоянии. В Англии никакого настоящего вооружения не ведется, одна пропаганда. Поэтому в Англии желают, чтобы конфликт произошел через 2-3 года. Франция также не хочет влезать в эту авантюру. Германия будет удерживать позиции на Западе до тех пор, пока не захватит Польшу. У противника была еще надежда, что после захва-та Польши на его стороне выступит СССР. Но он не учел германской решимости прини-мать решения.[23,т.1,с.138]

Сталин и Молотов, беседуя с Риббентропом в ночь с 23 на 24 августа 1939 г., подтвердили оценки Гитлера. Они враждебно комментировали поведение британской во-енной миссии в Москве. Сталин утверждал, что британская армия слабая, флот не оп-равдывает своей репутации, для воздушного флота не хватает пилотов. И вообще Анг-лия господствует пока в мире лишь благодаря глупости других стран. По поводу Франции мнения разделились - Сталин посчитал ее армию достойной внимания, а Риб-бентроп был уверен в скорой победе германской армии над французской. О Японии Сталин высказался в том смысле, что есть предел провокациям, и если Япония желает войны, то она ее получит. Обсуждения мировых проблем продолжились и в ходе встре-чи Риббентропа со Сталиным и Молотовым 27 сент